Заметила недавно в сети распространенный стереотип, мол, Робеспьеры, увлекшись чем-то, часто забывают, например, поесть. Не знаю, что там у других представителей данного тима происходит, а лично у меня такие ситуации бывают почти ежедневно. Бывает, сидишь, никого не трогаешь, и тут в голову внезапно приходит мысль, что неплохо бы было покушать. Прислушиваешься к ощущениям - и правда, пора обедать.
- Ну, вот сейчас дочитаю эту сверхинтересную статью про окно Снелла, быстренько просмотрю пару абзацев про внутреннее отражение и пойду обедать, - обычно думаю я.
- Доча, ты что кушала? - интересуется мама, пришедшая через четыре с половиной часа после вышеуказанной сцены.
- Кушала? - переспрашиваю я, напряженно морща лоб.
- Понятно, - закатывает глаза мама.
Занавес.
Нет, я умею готовить и кушать люблю (когда вкусно), но как же жалко тратить на это время, когда вокруг столько интересного и неузнанного! Например, внезапно обнаруженная теория психотипов (согласно которой, я визуал) или же компьютерный стул (чтобы узнать, почему он крутится, необходимо разобрать). Ну какая еда, умоляю вас.
Только разве для бабули-Наполеона это достойное оправдание? Нет, разумеется. Спасает лишь то, что как раз родители находят это уважительной причиной. Так и живем.
Вообще-то я считаю себя очень улыбчивым и доброжелательным человеком, чьи эмоции читать по лицу не сложнее, чем страницы открытой книги при условии, что та написана на понятном языке, конечно. Однако иногда меня все же одолевают сомнения в этом.
Бывает, мне говорят:
- Эй, дорогая, сделай лицо попроще.
- Что? - недоуменно переспрашиваю я.
- Ну, улыбнись, а то чего вечно такая хмурая сидишь?
А я вообще-то улыбаюсь. Мысленно, видимо. Покорно пытаюсь искривить губы именно так, как теоретически нужно. По-дурацки выходит. Окружающие напрягаются и начинают подозрительно коситься в мою сторону. Расслабляю мышцы лица и пожимаю плечами, глядя на советчика, мол, видишь - я пыталась.
Я бы винила во всем плохо развитую мимику, но на самом деле, подозреваю, причина именно в эмоциональности. Точнее, в ее отсутствии. Знаешь, бывают люди, буквально фонтанирующие внутренней энергией, напоминающие не то пульсирующее солнце, не то вечный двигатель. Стоишь рядом с таким человеком, а тебя волной его эмоций сносит, крутя в водоворотах слов. Его сложно не заметить, и ты, как мотылек, пытаешься подлететь ближе и хоть немного согреться, сгорая. Именно так я вижу, например, Гюго и Наполеонов. И именно им я являюсь полной противоположностью.
По признаниям очевидцев, у меня тихий голос, отсутствующий взгляд и совершенно равнодушный ко всему происходящему вид.
"Раньше мне постоянно казалось, что ты чем-то расстроена. Хотелось подойти и пожалеть, " - сказала как-то одна знакомая Достоевская, смущенно улыбаясь.
Возможно, когда я нахожусь одна в обществе незнакомых или неинтересных мне людей, появляется нечто вроде защитной реакции, с помощью которой подсознательно пытаюсь отгородиться от неприятной атмосферы. Потому что, «зависая» в компании друзей или близких знакомых, я могу сойти и за экстраверта. В комфортной обстановке я обычно успеваю пообщаться с каждым членом не особо многочисленной компании, влезть в несколько разговоров, откомментировав их, толкнуть восторженный монолог на полторы минуты (а то и больше) о новом увлечении, поспорить с кем-нибудь, смеяться и шутить каждые полминуты, и все это за достаточно короткий отрезок времени.
В обществе просто знакомых я тоже могу себя вести примерно так же. Теоретически. Но для этого необходимо, чтобы, во-первых, людей вокруг было не больше трех-четырех, во-вторых, меня предварительно «вдохновили» (обычно это неосознанно делает моя близкая подруга-Гексли), и в-третьих, нужно, чтобы в компании был человек, от которого я смогла бы «подпитываться» позитивными эмоциями (суггестивная черная этика в действии).
При общении тет-а-тет в эмоциональной подпитке извне особенной потребности нет (хоть и желательно, чтобы она все-таки была), потому что я в любом случае буду поддерживать разговор, вежливо улыбаясь, даже если не хочу. Правда, первый шаг к диалогу придется делать визави, так как я буду до последнего стараться остаться в неприкосновенности. Причем, зачастую неосознанно. И даже если мне очень захочется пообщаться с человеком (что бывает крайне редко), я не смогу просто завести разговор из-за нерешительности (ролевая белая этика, кстати говоря).
Совсем другое дело, что люди (в особенности этические экстраверты), завидев мою «равнодушную моську» сами лезут общаться в попытке «растрясти» и развеселить. И им, в общем-то, все равно, согласна ли я на общение. А врожденная деликатность отказаться позволяет только тогда, когда эмоции начинают тянуть из меня или когда «кормят» негативными эмоциями. И если в первом случае я просто «ухожу в туман, укрывшись тучкой», словно супергерой с места преступления, пробурчав что-то о срочных делах, или, в крайнем случае, свожу разговор на нет, то в последнем все бывает гораздо серьезнее и хуже.
Зачастую у многих людей негативные эмоции в мою сторону выражаются двумя способами:
а) уколы по самолюбию и так называемым «болевым точкам»;
б) крики и эмоциональное давление.
На первое я обычно реагирую довольно спокойно, едва ли не равнодушно, просто игнорируя собеседника или изредка отвечая тем же. Со вторым сложнее. Чаще всего реакция та же, что и в первом случае. Сдерживать чувства, к моему собственному удивлению, удается практически всегда. И даже если я в бешенстве, то не будет ответных криков, давления или физического насилия. Я просто уйду из зоны конфликта. Или постараюсь успокоиться.
И все же, несмотря на все это, я обычный живой человек, соответственно срывы бывают, хоть и редко. Например, за последние четыре года я теряла самообладание около пяти раз. Не знаю, как для окружающих, но для меня это было страшно.
Представь ситуацию: ты балансируешь на раскачивающемся обломке скалы, внизу - бьющееся в судорогах море, внутри, в клетке ребер, - торнадо из эмоций. Оно давит на сердце, легкие, глотку, пытается просверлить диафрагму. Если не выпустишь его - сдохнешь. Другого выхода нет. Торнадо вырывается наружу сквозь зубы, сплетаясь с шипящими словами, превращаясь в крик, слезами стекает по щекам, заставляет сжать кулаки, сводит мышцы. В голове пустота. Сердце бьется тяжело, кровь превращается в огненное желе. Ты наблюдаешь за всем будто со стороны. Понимаешь, что необходимо взять себя в руки, но не получается. Страшно. Страшно. Страшно. Начинается паника, благодаря которой все же удается немного вернуть внутреннее равновесие. Оппонент тоже делает все возможно, чтобы привести тебя в себя. Ему, наверное, тоже не очень нравится происходящее. После, когда эмоции схлынули, начинает трясти. Воду в горло заливают практически насильно. Начинаешь винить себя за то, что не сдержался. Зубы стучат. Дыхание прерывистое. Слез почти нет. Уж лучше б были.
Через несколько дней, а то и месяцев вспоминаешь этот случай с ужасом и обещаешь себя, что больше ни-ни. А потом опять приходит какой-нибудь этик и... К счастью, именно таких этиков я встречаю слишком редко. И, к счастью, такие дикие всплески эмоций у меня тоже случаются по разу в столетие. Ну и не надо. Пусть уж я лучше буду безэмоциональной, чем взбесившейся. А то нервные клетки, знаешь ли, не слишком быстро восстанавливаются.
- Этюд… ну почему нельзя было назвать просто зарисовкой? - безнадежно вопросила я у небес,
скрытых панцирем грязноватого потолка.
- Потому что, - многозначительно ответил мне проходящий мимо абитуриент с такими же,
собранными в кучку после 2,5 часов умственного напряжения глазами, как у меня.
Итак, не буду, пожалуй, описывать первый опыт катания на метро без провожатых, потому что прошло все на удивление успешно. Я даже приехала ровно на 1ч.15мин. раньше начала вступительного, посидела в скверике около института пару мгновений и с осознанием собственной значимости потрусила к храму знаний, уверенная, что буду первой и вполне возможно единственной абитуриенткой, приехавшей так рано. Ага. Как вы уже поняли с самооценкой у меня проблем не особо много. Так вот. Таких умных и хороших, кроме меня, оказалось человек шесть. И все они стояли и жалобно смотрели на калитку, которую охранник не хотел открывать. Я тоже встала, надеясь разжалобить сурового стража или, в крайнем случае, перелезть через забор.
Страж сурово и непреклонно бдил.
Я от нечего делать вспоминала молитву к Элберет на эльфийском.
Народ прибывал.
Недалеко, рядом с метро, находился "Макдольнадс".
Девушка рядом со мной смачно жевала бургер, запивая его коктейлем.
Охранник не поддавался на провокации.
Народ негодовал и рвался написать чертов этюд.
Народ встал в очередь возле забора, ревниво косясь на всех мимо проходящих, и, показывая, что это сборище интеллигентов, замер с отрешенными лицами.
Абитуриентам было скучно, поэтому они знакомились с рядом стоящими. Мне, правда, "знакомиться" не позволил невовремя разыгравшийся острый приступ интроверсии. Поэтому, вспомнив про недочитанного "Доктора Живаго", я погрузилась в мысли Пастернака. Попыталась погрузиться. Вокруг было слишком много людей, пытавшихся посягнуть на мое личное пространство. Взгляды, локти, ступни, сумки, чей-то улетевший пакетик, едва не причаливший к моей голове...
В половину десятого нас наконец впустили на территорию ВУЗа. Бурлящей толпой ступили мы на заповедную территорию и... остановились как вкопанные. Точнее, они все остановились, а я, разузнавшая все заранее, бодренько почапала прямо к основному корпусу, где и должен был проводиться экзамен. Тогда-то я в полной мере почувствовала себя Робеспьером, ведущим за собой народ. На этюд, правда, не на революцию. Но это неважно.
Сам экзамен был для меня, наверное, самым интересным опытом за прошедшие семнадцать лет.
Воздух в аудитории почти искрил от всеобщего предвкушения, возбуждения, вдохновения. Негромкий, мягкий голос преподавателя, объяснявшего правила, интересные темы этюда (лично я писала о "Седьмом этаже шестиэтажного дома" ), дружелюбная атмосфера, ветер, влетавший в раскрытые окна, пропитанный запахами цветов и свежести, солнце, подмигивающее сквозь листву. Это было совершенно невероятно. Слова сами ложились на лист. Писала, даже не ощущая того, что пальцы, сжимавшие ручку, затекли и, наверное, болели. Такого воодушевления, как сегодня, я давно не чувствовала.
Не знаю, если честно, как оценят мою работу.
Но те эмоции, что я испытала там, окупят все сполна.
Памятник Герцену перед институтом
